Главная                      Новости                     Статьи                      Архив

Истинный смысл Куликовской битвы

(Из книги В.Кожинова "История Руси и русского слова") Автор дает свой ответ на вопросы, связанные с Куликовской битвой: против кого воевало русское войско? Почему эта битва – не первая и не последняя победа над ордынцами – вошла в народную память на века? Автор напоминает, что Мамая был бунтовщиком против властителей Золотой Орды, что сбор войска он проводил в Крыму, что там было немало фрягов – итальянцев)

 

Что же касается общего Положения в Крыму в XIV веке, в нем нельзя разобраться без уяснения тогдашней роли итальян­цев, главным образом, генуэзцев, — роли, поистине определяющей, оказывавшей властное воздействие на все основные крымские — хотя, конечно, не только крымские — события, О том, что итальянцы прочно утвердились еще в XIII веке в Крыму, знают, как говорится, все и каждый — хотя бы по ос­таткам их мощных крепостей в Феодосии, Судаке или Балак­лаве, мощь которых ясно видна и теперь, в наши дни. Однако полное, всестороннее и действительно глубокое схватывающее суть событий понятие об «итальянском присутствии» в Крыму не характерно даже и для профессиональных историков. Правда, в целом ряде исследований, обращающихся к теме этого «присутствия», содержится и верное освещение тех или иных фактов, и истинное истолкование их смысла (примеры еще будут приведены). Но чрезвычайно редки случаи, когда понимание отдельных сторон проблемы, так сказать, вписано в общую картину мировой истории XIV века.

Здесь необходимо еще раз вспомнить о цитированном выше трактате Арнольда Тойнби «Постижение истории», в ко­тором признано, что «западная цивилизация» последовательно «продвигалась» на восток — к «линии» Эльбы, затем — Одера и, далее, Двины, и «к концу XIV века (то есть, отмечу, как раз ко времени Куликовской битвы! — В. К.) континентальные европейские варвары, противостоявшие... развитым цивилиза­циям, исчезли с лица земли». В результате «западное и право­славное христианство... оказались в прямом соприкосновении по всей континентальной линии от Адриатического моря до Северного Ледовитого океана».

Тойнби, как уже говорилось, предпочел в сущности про­молчать о том, что имели место и очень многочисленные, и чрезвычайно активные «продвижения» Запада дальше этой су­щественнейшей «линии». Он сказал, правда, что «литовцы последними из европейских язычников испытали в XIIIXIV вв. порыв крестовых походов (с Запада. — В. К.)... и вни­мание Тевтонского ордена целое столетие было приковано к Литве. Это смертельное давление (! — Б. К.) Запада на литов­цев стало причиной того, что и литовцы получили стимул к завоеванию и, в свою очередь, двинулись в земли русского православного христианства»; кроме того, по словам Тойнби, «скандинавы также расширяли свои владения за счет Эсто­нии... Финляндии»22 и т. д.

 

…Германский историк Винтер, независимо от Тойнби, сфор­мулировал тот же самый тезис о чрезвычайно существенной «линии» между Западом и Русью (или, вернее, Евразией), но, в отличие от англичанина, показал, что Запад, особенно в лице его «идеологического центра» — папства, отнюдь не имел намерения «остановиться» на этой «линии». Подробное исследование политики и, шире, геополитики Запада по отно­шению к Руси в XIV веке читатель найдет в названных выше работах отечественных историков.

Как ни удивительно, мало кому известно (кроме, конечно, профессиональных историков), что в результате всего выше­описанного граница Руси с Литвой и Польшей передвинулась в течение второй половины XIIIXIV века с Западной Двины и Западного Буга до верхней Волги и верхней же Оки — то есть, на 600—800 (!) километров к востоку. И Полоцкое, Ки­евское, Смоленское, Черниговское, Переяславское (на Днепре) и другие западные княжества Руси стали частями Великого княжества Литовского...

Но обратимся опять к той «линии», о которой говорили .и Тойнби, и германский историк Винтер. Важно отметить, что Тойнби был более точен, утверждая, что эта самая «линия» тянулась не от Невы до Днестра (как у Винтера), а от Ледо­витого океана (Тойнби указал на вовлечение в противостояние Запад — Русь и территории Финляндии) и до Адриатического моря, ибо на юге «линия» проходила не между Западом и .православной Русью, а между Западом и православной Визан­тийской империей. И еще в самом начале XIII века Запад крайне агрессивно «переступил» здесь, на юге, эту заветную «линию», направив мощный и разрушительный крестовый поход 1204 года не в Иерусалим, а в Константинополь (см. главу «Византийское и монгольское «наследства» в судьбе Рос­сии»).

Теперь мы можем вернуться к проблеме «итальянского присутствия» в Крыму. Чтобы оказаться там, итальянцы должны были очень далеко зайти за «линию», проходившую по за­падной границе Византии. И они не просто пересекли эту границу, а в сущности обессилили и поставили на грань гибели великое государство.

 

Если ранее Русь постоянно ослаблял непрекращавшийся натиск со стороны Литвы, то после Куликовской победы Москва обрела возможность стать объединяющим центром Восточной Европы в целом. Очень характерно, что ближайшим сподвижником Дмитрия Ивановича стал тогда литовский князь Остей — внук того самого Ольгерда, который многократно предпринимал агрессивные походы на Москву; и особенно знаменательно, что именно Остею Дмитрий Иванович — который, как сказано в летописи, сам «не подъя рукы на царя» — поручил возглавить оборону Москвы во время набега Тохтамыша!

Выразившееся в обрисованных только что фактах небывалое до того возвышение роли Москвы, надо думать, глубоко обеспокоило искушенного в политических делах Тохтамыша, и он счел необходимым нанести жестокий удар по Москве, опасаясь дальнейшего расширения ее политической роли и роста ее могущества. Почти одновременно с набегом Тохтамыша, в том же августе 1382 года, Ягайло в Литве сумел свергнуть и убить союзника Москвы Кейстута...

И то, и другое являло собой, конечно, поражение Москвы; однако плоды победы на Куликовом поле, во всем ее охарактеризованном выше значении и смысле, эти поражения не перечеркивали. Московская Русь обрела в этой победе незыблемую основу грядущей великой мировой державы, что стало выявляться уже при Иване III. Это было бы, конечно, невозможно, если бы Дмитрий Иванович выходил на Куликово поле, чтобы не платить большую дань Мамаю (а именно так, увы, толкуют причину столкновения многие нынешние историки).

Стоит в связи с этим сказать, что сам поэтический образ Куликовской битвы в «Сказании о Мамаевом побоище» представляет ее как грандиозное, прямо-таки «геологическое» потрясение. Накануне битвы — воистину прекрасное природное бытие: «...осень же бе тогда долга, и днем летним еще сияющим и теплота бысть и тихость»; однако на рассвете 8 сентября «земля гремит, а ту грозу подает на восток до моря, на запад же паки до Дуная Поле же то Куликово пригибающися, Бострепета лузи (луга) и болота, реки и езера из мест своих иыступиша..» Слово здесь как бы само по себе воплотило осознание великого значения битвы...

Господствующее представление о Куликовской битве в сущности сводит ее к «внутреннему» конфликту в Золотой Орде: одно из входивших в эту Монгольскую империю государственных образований «взбунтовалось» против верхов-нон власти. . На деле же, как я стремился показать, Русь в 1380 году выступила против в полном смысле слова всемирной силы, в которой объединились воля авангарда тогдашнего Запада и мощь азиатского воинства. И Куликовская битва явилась непосредственным выходом Московской Руси на мировую арену и победоносным ее утверждением во всемирной истории — о чем, в частности, осязаемо свидетельствуют отзвуки этой битвы на громадном евроазиат-ском пространстве от Гамбурга до Шираза (о чем есть точные сведения). Этот истинный смысл сражения на Непрядве всегда так или иначе присутствовал в национальном сознании, но, начиная с XVIII века, историки, находившиеся под своего рода излучением западной идеологии, затемняют его, толкуя великую битву как попытку свержения азиатской золотоордынской власти — к тому же не достигшую своей цели попытку

Не исключено, что те или иные читатели воспримут как некую странность или даже нелепость свершившееся в 1370-х годах объединение Запада (прежде всего — в лице генуэзцев) с азиатской Мамаевой Ордой в походе на Русь. Но есть ведь и другой, позднейший и не менее яркий — пример: объединение Запада с Турецкой империей в Крымской войне против России в 1850-х годах (и опять-таки «узел» — Крым!). Сопоставление этих событий способно многое прояснить. И такого рода ситуация может возникнуть и в наше время. Куликовская битва — не только слава прошлых времен, но и урок на будущее .

* * *

В истории можно обнаружить поистине удивительные соответствия и переклички. Как показано выше, одним из виднейших деятелей эпохи Куликовской битвы был москвич итальянского происхождения Захарий Тютчев. А наиболее глубокое понимание сущности Крымской войны 1850-х' годов высказал его прямой потомок (в пятнадцатом поколении) Федор Тютчев, который затем в качестве главного советника министра иностранных дел А. М. Горчакова сыграл самую весомую роль в дипломатическом преодолении тяжких последствий

Выскажите свое мнение на форуме

                  Назад

Hosted by uCoz