ВУДУ-ЭКОНОМИКА ГЛОБАЛИЗАЦИИ ПРОТИВ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА:
РОССИЯ ПРОТИВ ГЛОБАЛИЗАЦИИ

I. Деформированный подход к соотношению экономики в политики установился в период “консервативной революции Тэтчер-Рейгана” в начале 80 гг., в результате чего неолиберализм стал неоспариваемой аксиомой. Возникла некая “религия денег и внешнего блеска”, как говорил перебежчик из либеральных рядов Ф. Рогатин, бывший главный экономический советник Б. Клинтона и Р. Перро.

В рамках этой религии, то есть при помощи разброда финансов, легкости получения кредитов и отказа от регулирования на фоне деградации системы культурных ценностей финансовые маги, вуду-экономисты превратили Америку и весь мир в “гигантское казино” – в подобие глобального Монте-Карло.

Известно, что неолиберализм стоит на идеях А. Смита и Д. Локка. Для них экономика – это процесс товарообмена на рынке. Формирующий гражданское общество, права человека и равенство, то есть весь культурный генокод Запада. Равенство понимается как равенство независимых партнеров, каждый из которых может нанести такой же вред другому, как и он первому. Такова аксиома гражданской геополитики Запада. Рынок выглядит в этой перспективе как центр мощи экономики в целом.

Между тем рынок для нас всего лишь поверхность социальных процессов, в глубине которых находится экономик, или производство. Рынок лишь выявляется и обнаруживает глубинные процессы! Неолиберализм же верит в магию рынка и в “алхимию финансов”. Принцип рынка – “купи дешево, продай втридорога”. Механизм ценообразования в рамках спроса и предложения при этом является единственной мотивацией участников этого квазиэкономического процесса.

Вопрос о производстве и об источниках человеческих и технологических вложений и поступлений на рынок представляется в этой парадигме излишним и неуместным. Более того, он объявляется неприличным. Учитываются только абстрактные законы игры спроса и предложения: “купи-продай”, как говорят с иронией русские. Экономика здесь выглядит как довесок к рынку. Полный отказ от регулирования, приватизация материальной и информационной инфраструктуры экономики – два ведущих тезиса либералов. Важнейшим фактором, обеспечивающим ведущие позиции либералов в 90 гг., явилось поражение мировой социалистической системы и крах реального социализма.

По закону “отрицания отрицания”, экономика свободного рынка показалась единственно возможной логической альтернативой системе социализма: на тех же основаниях была отвергнута и регулируемая рыночная экономика. Последняя была приравнена к неолиберальной англо-американской модели капитализма. Вместе с тем, очевидно, что существует фундаментальное различие между неолиберальной моделью и европейской (французской и немецкой), японской моделями, настаивающими на развитии реальной экономики средствами политики регулирования. Нелибералистские способы организации экономики позволяли достигать значительных успехов в ряде исторически важных ситуаций: американская система политэкономии (от А. Гамильтона после войны за независимость) через Кэри во времена Гражданской войны, через американскую мобилизационную экономику Второй мировой войны вплоть до экономической политики Д.Ф. Кеннеди, германская экономическая традиция, идущая от Ф. Листа. Она применялась в период первого мирового экономического кризиса, а также в период реконструкции в первый послевоенный период (политика и реформы Л. Эрхарда), экономическая политика Французской республики перед Первой мировой войной, экономическая политика возрождения и развития страны при президенте Ш. де Голле и его экономическом советнике Ш. Рюэ (1958-1969 гг.).

Все перечисленные практически реализованные модели характеризуются методом “административного управления” (по-немецки это звучит характерно: Planvolle Entwicklung) экономикой во имя стимулирования научно-технического развития и формирования стратегически важных отраслей народного хозяйства. Планирование здесь означает промышленную политику, стоящую вне политики невмешательства капитализма и вне чрезмерной социалистической регламентации. Для де Голля таков был бы “третий путь” Европы. Модернизация французской реальной экономики в 60 гг. весьма напоминает развитие возрождающейся Германии в 50 гг. Фундаментальной особенностью неолиберализма является “примитивное накопление”, обеспечивающая разрушение производительного потенциала экономики и истощение человеческих ресурсов. Главной проблемой экономики примитивного накопления служит дефицит инвестиций в развитие материальной инфраструктуры: строительство мостов и дорог, производство энергоресурсов, благоустройство городов, машиностроительную промышленность. Примитивное накопление разрушает образование, медицину, культуру, сохраняя редкие островки высоких технологий (в Силиконовой долине, например).

В промышленности США сегодня сохраняется самая низкая почасовая заработная плата, низки производительность труда и качество продукции. В середине августа 1971 г. президент Р. Никсон предпринял меры, которые означали разрушение Бреттон-Вудской системы. В результате возникла система “плавающего курса”. Это система величайшей социальной несправедливости, по которой национальные валюты искусственно принижаются, а долги бедных стран резко возрастают. Первоначально система плавающего курса разрушила не только африканские страны, но также и суверенные государства Карибского бассейна. Затем начала жестоко страдать страны и народы Западной Европы и США. В США доходы богатейших 20 % семей окончательно сравнились с доходами низших 80 % семей уже в 1999 г.

Процветание стран первого мира наблюдается лишь в финансовом измерении – их внутренняя экономика и инфраструктура полностью разрушены. Так, в Англии на протяжении последнего десятилетия шли дебаты по вопросу о том, нужда ли стране какая-либо промышленность или нет. С падением СССР в период с 1989 по 1991 гг. группа политических манипуляторов вокруг Тэтчер, Миттерана и Буша объявила о создании нового мирового порядка. Это означало, что по мере исчезновения влияния советской сверхдержавы происходит усиление англо-американского влияния, а Уолл Стрит и Сити устанавливают виртуальную военную диктатуру над планетой по образцу Римской империи времени ее расцвета. С 1989 – 1992 гг. начинается интенсивный процесс глобализации, означающий новое слово для наименования новой глобальной империи олигархического (нереспубликанского) типа. Этим процессом руководят люди 35 – 55 летнего возраста, явно уступающие в моральном и интеллектуальном отношениях своим предшественникам из предыдущего поколения. Эти люди неспособны понять положительный опыт предшественников и неспособны сделать выводы из их ошибок.

В период с 1996 г. созданная глобальная система управления находится в последней стадии саморазрушения. Турбулентные процессы внутри системы приводят к ее дезинтеграции и пребыванию каждый раз в новом состоянии устойчивой неравновесности. Создание новой системы требует концепции стабильной финансовой организации с фиксированными обменными процессами, которые были установлены в послевоенный период 50 гг. Необходимо сделать тот шаг, на необходимости которого настаивали И. Сталин и Ф. Рузвельт, но смерть Рузвельта перечеркнула этот план.

Необходимо провести разовый отказ от имперского наследия бывших колониальных держав (Британской, Французской, Португальской, Голландской) и установить под эгидой стран-победителей Содружество наций, обеспечивающее не только национальный суверенитет всех народов, но и их доступ к новейшим технологиям. В рамках послевоенной монетарной системы предполагалось обеспечить поток долгосрочных государственно-гарантированных кредитов по низким заемным ставкам всем нациям с целью восстановления национальных экономик. Такой новейший мировой порядок уже был на планете короткое послевоенное время – этот порядок предполагает мир и национальный суверенитет. Система свободной торговли, напротив, заставляет народы производить продукты по низким ценам и при помощи низкооплачиваемой рабочей силы. Сейчас люди мира смотрят с надеждой и ждут спасения от катастрофы глобализации. Они нуждаются в избавлении от свободного рынка, информационной эры, от свободной торговли. Здесь необходимо применить силу и политическую волю – вернуться к развитию сельского хозяйства и промышленности, улучшению качества образования и повышению жизненного уровня.

Система нового мирового порядка агонизирует, и задача заключается в том, чтобы собраться с силами и уцелеть под ее обломками с тем, чтобы построить глобальное сообщество суверенных государств-наций. Речь идет о полном разрыве с колониальным наследием, в котором центры метрополий находятся в паразитическом отношении к окраинам и поглощают сельскую бедноту для эксплуатации в небольших лавках и ремонтных мастерских как неквалифицированную интенсивно используемую рабочую силу. Таков вообще механизм перехода бывших колоний от доиндустриальной стадии развития к постиндустриальной, минуя индустриальную стадию.

Однако переход к постиндустриализму в 70-90 гг. стал практиковаться и в отношении к прежде индустриализированным нациям Европы и Северной Америки, особенно в ходе энергетического кризиса 1973 – 1974 гг. Гиперинфляция также является следствием тяжелой болезни глобализационного западнизма – своего рода высокой температурой сопровождающей терминальную стадию заболевания. Формирование новой глобальной системы справедливого мира возможно только на основе уничтожения существующих международных финансовых институтов и монетарных систем, в результате отказа от всякого применения фритрейдерских принципов к международным отношениям.

Следует отказаться от всякого культа свободного рынка и связанного с ним инструментально культа прав человека. Вопрос стоит только так: цивилизация или свободная торговля и глобализация! В противном случае миру обеспечена ужасная смерть, гибель детей и внуков каждого из нас и все из-за идеологической засоренности сознания новыми бэконовскими “идолами рынка”, “идолами площади”, “идолами театра”, место которых заняли идолы свободной торговли, глобализации, реформаторской политики.

При этом следует оставить в стороне факторы сферы обращения как поверхности социально-экономического процесса – следует отвлечься от денег, бумаг и дериватов, цен и финансов. Человечество будет прогрессировать только благодаря производству и физической экономике, но выживать благодаря рынку будет лишь малая часть человечества. II. Классическое мышление открывает возможности определения постсоветской системы России, как новой индустриальной системы, использующей все стратегические формы развития производительных сил: включение всех возможностей образовательной системы, а также расширение работы научно-исследовательских институтов. Разработка концепции неоиндустриальной системы, в отличие от западной концепции постиндустриализма, нацелена на теоретический и практический отрыв как от нынешней разрушенной производительной системы, так и от старой советской экономико-политической модели.

Известна позиция либералов-западников, полагающих, что только активная монетаристская политика и связанные с ней финансовые манипуляции могут спасти Россию. Либералы оправдывают колоссальные потери промышленности, народонаселения, образовательных учреждений и научных институтов. Именно такое понимание называется председателем комитета Государственной Думы РФ С.Ю. Глазьевым “геноцидом” в книге под одноименным названием. Вторая позиция связана с работой так называемых “крепких хозяйственников”, направленных на разработку новых программ. Это нелиберальная и нереформистская установка. Однако она не отвечает на вопрос о том, как следует строить всю систему жизнеобеспечения постсоветской России. В сущности, данная позиция стремится вернуться к старой советской индустриальной системе, поскольку надеется на взятие в руки реальной политической власти для претворения в жизнь выработанных идей. При этом забывается, что само население России нуждается в понимании миссии страны в мире, в создании новой системы отношений между научной, образовательной и индустриальной системами страны. Третья позиция носит технологический характер. Она исходит из того, что современный промышленный комплекс страны возник исторически и тесно связан с двумя другими системами – образовательной и научной.

Существует единый промышленно-образовательно-научно-исследовательский комплекс, компоненты которого не могут быть произвольно и по отдельности реформированы в качестве очередного “апгрейда”. Четвертая позиция тесно связана с процессом инновационного развития науки, образования и промышленности. Позиция четко отвечает на вопрос о сущности нового индустриализма в России, о содержании и формах организации нового индустриального труда в постсовременности в контексте взаимодействия нео-индустриальной, образовательной и научно-исследовательской систем. Постиндустриалистское понимание постсовременности полагает, что так называемое “информационное общество” целиком строится на высокой технологии (“хай-тек”) и компьютерах. Действительной задачей оказывается соединение информационных технологий с индустриальным производством и машинным парком в целях образования передовой промышленной системы. Новый тип промышленной организации строится в зависимости от передовых научных технологий и структуры подготовки и образования рабочей силы.

Возможны три типа проектов развития российской социальности в контексте динамики единого комплекса.

Первый тип проектов основан на традиционных отраслях промышленности и может быть назван консервативным вектором, замораживающим отсталость.

Второй тип направлен на создание новых типов промышленности и таких ее отраслей, которые ныне находятся в эмбриональном состоянии в лабораториях по оптоэлектронике, лазерной технике и выращиванию кристаллов, созданию умных роботов.

Третий тип ориентирован на создание метапромышленности как основы метаэкономики, связанной с циклами инновационной деятельности в рамках корпоративных университетов и технопарков.

Все это позволит обнаружить реперные и бифуркационные точки в советском индустриальном комплексе в качестве опоры развития технологических инноваций ХХ1 в. Источники развития извлекаются при таком развитии событий из сферы человеческого потенциала как важнейшего отечественного интеллектуального ресурса – мышления и образования, понимания и организации. При этом предполагается использовать единственный критерий развития – физическую экономику, экономику производства потребительских товаров и услуг. Какое же знание необходимо в такой интеллектуальной ситуации? Прежде всего, это знание в области предвидения будущего развития. Важнейшим направлением такого предвидения выступает предположение об исключительно северном арктическом направлении российского мультицивилизационного развития. Несомненна характеристика России как преимущественно северной цивилизации, а потому невозможно представить будущее страны без принципиально новой программы возрождения и освоения Севера, в том числе дальнего арктического Севера – нашего Заполярья.

Перефразируя М.В. Ломоносова скажем, что российское Заполярье прирастать будет технополисами и технопедиаполисами, и возможно, техноандрагополисами. Идеи Вернадского о создании новых типов энергетического обмена и новых материалов в своем жизненном воплощении позволят создать достаточную для интенсивного развития плотность населения в доселе необжитых и невыносимых для жизни регионах.

Все прогрессивные модели управления единым комплексом характеризуются методом “культурно-административного управления” экономикой во имя стимулирования научно-технического развития и формирования стратегически важных отраслей народного хозяйства.

В.Некрасов